Не предпочитаю жить прошлым, но порой важно достать старую ленту и поставить на скрипящий магнитофон, чтобы изъять ценность; содержательный фундамент. Очевидцев культурных событий Харькова 1970-80-х всё меньше. Стоило больших усилий и обстоятельств, чтобы встретиться с этими олдскульными интеллигентами.
Александр Панченко – художник, меломан, коллекционер винила; с 9 лет – фарцовщик на харьковской «балке»; один из авторов нереализованного сборника «Антология суицида», напечатанного с целью сбора средств на операцию Александра Чернецкого.
Игорь Александров – меломан, участник группы Сергея «Кочи» Кочерги – «Тихий уголок»; в конце 90-х – начале 2000-х – задушевный продавец в харьковском музыкальном магазине «Talisman». Именно у этого человека в 2001-м мной была приобретена кассета группы «Разные Люди» – «Дезертиры любви», обострившая восприятие мира.
Говорили об особенностях группы «Разные Люди», реакциях слушателей на неё; о том, почему Сергея Кочергу общественность 90-х воспринимала как хранителя дачной растопки; нужна ли рок-музыка современному Харькову; и почему Чернецкий – неповторимое явление.
Из интервью с Игорем Александровым (И.А.) и Александром Панченко (А.П.):
Как каждый из вас помнит появления в своем мировоззрении образа Чернецкого, его творчества и личное знакомство, если оно было?
А.П.: У меня общение и знакомство с Чернецким состоялось по телефону. Мы комплектовали книгу «Антология суицида». Я писал рассказы чем-то похожие на то, что писал Даниил Хармс. Вовчик Рябовол спросил, нет ли чего по теме. Я ответил, что мол есть стёбные рассказики и стишки. Отдал ему пачку из написанного. Стишки ему понравились. В процессе отбора материалов он позвонил Чернецкому и спросил, хочет ли тот познакомиться с автором.
Откуда в принципе возникла идея книжкой «Антология Суицида»?
А.П.: Вовчик же с ней возился. Значит его инициатива. Рябовол думал, что книга пойдет «на ура», и что с её продажи поможем Чернецкому. На самом деле у него книжка зависла кипами. Сергей Кочерга (далее – Коча) топил ими печку и раздавал соседям. Когда люди узнавали, что знаю Кочу, то говорили: «А, это такой классный парень. Всегда есть книги на растопку».
Я пытался публиковаться и пошёл по пути наименьшего сопротивления – просто отправлял написанное в различные издательства. Думал, что пробью как «Мартин Иден» у Джека Лондона. Отсыл. Пишу грамотно, без ошибок, в 2 экземплярах. Везде ответ: «Ваше произведение низко художественно или наштамповано, таких вокруг море». Мне сказали, что я во что-то верю, бьюсь лбом о стену, а там всё занято детьми и племянниками. Всем друзьям это искренне нравилось. Все, кто читал – смеялись от души.
Получается, что то, что писал ты, Коча, Олейник, дебют Чигракова с «Письмом Егору Летову», и Чернецкий – было для очень узкого круга?
А.П.: Да. Это было уже больше 25 лет назад. Поэтому общение наше было на уровне «Привет-привет. А не хотел бы там так поменять?». У меня, конечно, было ощущение, что разговариваю с мерцающей, восходящей звездой. Где-то что-то уже слышал о Чернецком на улицах Харькова.
Я говорил Вовчику, что надо сесть, пообщаться и нормально обсудить то, что к публикации. Это ж совсем другое будет. Он сказал, что Саша не в состоянии – лежит, и смог еле доползти до телефона. Так что наши пару разговоров с Чернецким были на таком уровне, не очно.
Игорь, а как в вашей жизни появился Чернецкий? Ведь именно от вас много лет назад узнал об исполнителе, о котором теперь пишу книгу. И у вас приобрёл кассету «Дезертиры любви».
И.А.: Существовала «Группа Продлённого Дня» (далее – «ГПД»). Все о ней знали. Для харьковской публики это много значило. Впервые их услышал на фестивале в 1987-м, на Московском проспекте. Это была всеобщая пьянка, объединение всех и вся. В финале мероприятия выступили «ГПД». Обнявшись с какой-то барышней, мы орали: «Россия, где твоя вера?». Саша Чернецкий, Олег Клименко, тогда еще Сергей Щелкановцев и много ещё кто, кто составлял наш рок-арсенал.
Много хорошего и доброго о Саше Чернецком слышал от моего друга Серёжки. Очное знакомство вышло смешно, на одной из пьянок у Кочи дома с Чиграковым и Масленниковым. Чиж сказал: «Да вот, я, ребят, сваливать буду в Питер». А Масленников сказал: «Поеду к Сашке поговорить». Поскольку выпито много, я сказал: «Возьми меня с собой». И мы с Масленниковым поехали к Саше. Я увидел достаточно худого молодого человека с внимательным взглядом.
У него в комнате все пластинки стояли так, чтобы не брать конверт, а сразу брать пластинку. Я спросил у Саши где туалет. Он показал мне рукой и сказал: «Ничего не складывается. Буду валить». Это меня не касалось. Саша больше с Маслениковым говорил. А потом вышли, взяли ещё бутылку водки и дальше всё как в тумане. Такое шапочное знакомство.
Что видели на сцене, в личном общении? Для Вас это был один человек или нечто разное?
И.А.: В обычной жизни не знаю Чернецкого. Если с Кочей или Сергеем Чиграковым встречались неисчислимое количество раз, то с Сашей такого не было. Я воспринимал Сашу как хорошего музыканта, поэта, может быть прямолинейного и на пафосе. Такое было время, перестроечное. Время диктовало революционное поведение. Сейчас нелепо об этом петь с таким надрывом.
Группы «ГПД» и «Разные Люди» хорошие, считались в городе одними из лучших. С приходом Чижа «Разные Люди» ещё больше улучшились. Чиж – универсальный музыкант. Он уехал в 1994 году. В салоне «От винта» по этому случаю была прощальная встреча.
Помню, как с Сашей Кубышкиным и Чижом иду по улице Сумской, с нами ещё барышня какая-то. Я пожелал Чижу счастья и удачи, мы распрощались. Потом от Кочи узнал, что Чернецкий бедствует, ему не хорошо, группы нет и что делать непонятно. Потом узнал, что он уехал в Питер. Теперь он там навсегда. Последний раз был на его концерте в арт-кафе «Агата» и больше не видел.
Игорь, для вас было удивительно, что выходили кассеты, диски Чижа и далее группы «Разные Люди»?
И.А.: В салоне «От винта» была розничная торговля. Там я купил виниловую пластинку «1992». Её смели в считаные дни. Интерес к записям «Разных Людей» был всегда. Оценки разнообразные. Игорь Сенькин всегда морщился при упоминании Чижа. Но в целом, кассеты и пластинки этих исполнителей любили и гордились ими. Фамилия Чернецкого всегда особняком. Чернецкий – культовый статус человека и музыканта.
В прессе, во время интервью опять же Саша вспоминал «Антологию суицида». Там же есть и его стихи. С удовольствием бывал на его встречах и концертах. С уходом «Разных Людей» в городе стало не так. Немало хороших музыкантов, но народного обожания так не достиг никто. А на «Разных Людей» всегда ходили. Всегда был аншлаг.
Саша, что можешь сказать, как человек, который понимает, как слова перетекают в строчки, и как из этого математически рождается поэзия? Чернецкий – это всё-таки тексты или поэзия?
А.П.: Мои родители уговорили как-то меня поработать инженером. Работал главным энергетиком в управлении. Однажды, прихожу. Народ сделал громче радио и говорит, что сейчас рекламируют харьковского поэта, мол будем слушать. Это был Чернецкий. Я не афишировал, что знаком с ним. Саша спел свои песни.
Получилось, как на фильмах Федерико Феллини – половина зала встала и ушла сразу. А кто-то остался до конца и сказал: «Ещё бы раз посмотреть». Тут та же история. Несколько человек осталось.
Тексты, манера, подача гипнотизируют. Считаю, это класс! Чиж в группу «Разные Люди» вносил неповторимость и был необходим. Хотя, на этом ёрничании в группе Чижа недалеко до группы «Дюна» под водочку, после селёдочки. Почти кабак. Грань тонкая. Думаю, Чернецкий его и сдерживал в «Разных Людях», чтобы не переступать её. Но, всё равно это серьёзная группа за счёт слова и подачи Чернецкого.
И.А.: Чернецкий – это стержень. На его взрыве, крике, рыке держалась группа. Он так подавал материал. Остальные были хорошими ребятами, но всё держалось именно на харизме, личности, манере подачи Чернецкого.
Чиж привнёс другое – всё стало профессиональнее и музыкальнее. Но, когда их сравнивают – «До Чижа мол они прямо рубили; пришёл Чиж, и стала попса». Кому-то не особо нравилось, это правда.
Могу судить по концертам. С Чижом – залы были битком. Нравилось. Группа стала популярнее именно с ним. По уровню мастерства Чиграков значительно выше. По-моему, он только на арфе не играет. Хотя, может и играет. По словам многих, они любили более рок-н-рольную подачу, чем облегчённый вариант с Чиграковым. Мне мил и тот, и другой.
«Разные Люди» – музыка для стариков? Растёт молодое поколение, слушающее «Гречку», «Монеточку», «Пошлую Молли» – новую форму музыкального выражения. Может ли музыка «Разных Людей» именно сейчас цеплять молодёжь?
И.А.: Музыка – явление времени. Молодёжь ищет других кумиров, и нелепо требовать что-то любить. Если кто-то из них что-то найдёт для себя в «Разных Людях», буду рад. Если молодые люди отойдут от компьютеров и посмотрят на рок-н-ролл, буду рад. В 14-16 лет мне папа говорил – то и это хорошо, а твоё – очень плохо. Но попробуй меня переубеди, когда голова забита совершенно другим. Как это может быть плохо?
А.П.: Определённая прослойка молодых интересуется и знает лучше меня, какие пластинки, когда выходили, но их процент ничтожен. Мы имеем дело с исключением.
Я увлёкся рок-музыкой в 3-м классе, слушал и смотрел передачи про музыку, когда дядя не спеша доставал патефон. Мне это нравилось. Путём несложных вычислений – в 1975-м мы слушали довоенную и послевоенную музыку. Прибавить 35 лет – 2010 год. Точно также нашу музыку слушают с удовольствием. Музыка не умрёт никогда. Иногда как поставишь, люди думают, это современная музыка, а оказывается – 1975-й год. Всё делается чтобы прошлое забыли, и новое-новое-новое…
Приятно, когда садишься в такси. Молодой таксист включает вдруг «Разных Людей» на компакте или по радио.
В контекстах книги упоминаются не только Саша и Харьков, но и другие города и людя… Игорь, вы играли какое-то время с Сергеем Кочергой. Как вы познакомились и в чём его особенность как человека?
И.А.: Об этом человеке можно долго… Есть фильм «За дверью в лето», и есть мои рассуждения минут на 40. Я просил сделать отдельную передачу о Коче. Познакомились в 1980-м. Работали на заводе радиодеталей вместе с Дмитрием Смирновом, Игорем Филимоновым, Витей Гейтсом, и ещё много с кем.
Все ребята слушали пластинки. Серёжа – невысокого роста. Ходил в белом халате. Делал магнитофоны в 17-м цеху. Познакомились шапочно по средству Игоря Филимонова.
А впервые крепко познакомились так. Встретил Кочу в троллейбусе, который едет от универмага «Харьков» на Салтовку. У него такая смешная шапка. А у меня была пластинка. Он хотел её купить. Я продал, и мы выпили.
Серёга – для харьковской рок-тусовки не публичный. Увидеть его где-то сидящим на концерте невозможно. Домосед, любитель тихого уединения с бутылочкой, сигаретой, кассетами, пластинками. В его песнях несбывная грустинка и ностальгия.
Как незаурядный алкоголик обладал способностью культурного общения. Я, например, с кем только не пил. С ним очень интересно пить потому, что водка была связующим элементом того, для чего мы собрались.
Коча – фантастический рассказчик, добрый собеседник. Он трепетно относился к тому, что делал – высматривал, подгонял, чтобы довести вещь до окончательного глянца.
То, что мы делали, было анекдотично. В своё время я играл на ударных в группе «Аварийная ситуация». Обслуживали свадьбы, танцы. Так диктовала необходимость. На посиделках у Кочи, он брал гитару, а у меня в руках могло оказаться что угодно – от банок до чего хотите. Серёге понравилось, и однажды он сказал: «Давай с тобой затеем группу». Для этого дела нужно иметь приличный инструмент, а я играл на тубусах от виски.
У Кочи была разломанная гитара. Мы вышли на люди со средненьким материалом. Людям нравилось из-за харизмы и подачи. Моя задача была попасть в долю и не испортить. Я просто сидел и акцентировал, слушая Кочу. Какой гитарист Коча? Да никакой. Просто человек аккомпанировал.
«Тихий уголок» – прежде всего, образ жизни, сообщество людей, с общим времяпровождением, культурными, музыкальными взглядами. Проще говоря – компания обормотов, которые наслушались иностранщины; которые приходят, выпивают, закусывают и поют песни.
У Сергея Кочерги была возможность стать кем угодно. То, что он делал – было протестом?
И.А.: Это была сознательная позиция человека.
А.П.: Он никем другим себя не видел. Я говорил ему, чтобы он взялся за ум. Сетовал, что так жизнь сложилась.
И.А: Почему так случилось? Он талантлив, но ленив и напрочь ничем не занимался. Будет настроение – будет звезда. «Натхнення буде» – может тогда. Но нет. Коль скоро затеяли «Тихий уголок», то нужно репетировать, оттачивать. Я не хотел, чтоб нас гнали в шею. Репетировать? – «Да, ладно. Мы – не «Deep Purple».
Хочу что-то сделать, программу слепить – нет и ещё раз нет. Спонтанность и ещё раз спонтанность. Прихожу. Коча спит, дверь открыта. Стучу спартаковским кличем. В его глазах немой вопрос: «Есть что-то выпить или нет?». Потом может быть что-то как-то будет. Он не мог никем другим стать, потому что не хотел. Ему бы помогли, записали бы. Просто ему нужно было этого захотеть. Вот выпить, поговорить, послушать – всегда пожалуйста.
Ведь не только ему это было свойственно?
И.А.: Такое было время, а как по-другому?
А.П.: У меня сложилось такое мнение. Вот читаешь «Войну и мир», читаешь-читаешь, а потом вопрос возникает: «Нафига читаю?». В песнях Кочи можно встретить фразу, которая стоит всего Толстого: «Выходит дворник в зимний сад и смотрит – сад уже весенний». А потом слушаешь и бац! – аккорд. Это шло у него изнутри.
И.А.: У него много самости, много своего. Никому не хотел подражать. Башлачёв ли, Науменко ли… Если внимательно вслушиваться, то там ничего нет взаимосвязанного.
А.П.: Как личность сложный. Порой невыносимый. На квартирниках, когда подвыпитый – это и есть выступления. Концертов почти и не было.
И.А.: Если у него был сольник, то это скорее посиделки в клубе инициированные Олейником. Коча нервничал сильно.
А.П.: Считаю, он просто заблудился. Каждый человек остается в своём времени. Кто-то в большей степени мимикрирует, кто-то в меньшей. Яркий пример – Андрей Вознесенский. Шестидесятники давно вымерли, а он остался с теми же стихами и с платком на шее. Роберт Рождественский мимикрировал. Для меня Коча – Вознесенский из 60-х. Коча ходил в солдатской шинели с длинными посиневшими патлами. Пришёл из 80-90-х, а ушёл быстро за 2007-2009.
И.А.: Не хотел изменений. Не хотел долго работать. Вот сидеть дома – замечательно.
По вашему мнению, рок-музыка – это всегда разрушение?
И.А.: Не бывает созидания без чего-то плохого. Стимуляторы были, есть и будут. Творческий процесс требует. Не бывает иначе. Я не встретил ни одного непьющего музыканта.
А.П.: Это творчество. Когда я услышал рок-музыку будучи школьником – это был шок, как облили холодной водой. Для меня это было созидание и шаг вперёд. Есть деструктивная волна, есть – угнетающая. Слушают её те, кто хочет, чтобы его разрушали. Кто хочет разрушатся – будет разрушаться.
И.А.: Самый продуктивный период в рок-музыке – 1967-75-й, когда возникло чудовищное количество невероятно прекрасного. Такого больше не будет. Масса имен! Они имели ярко выраженную индивидуальность. Нельзя перепутать «Doors» и «Led Zeppelin». Они имели лицо, историю, идею. Слушать же нынешних исполнителей – невозможно.
Я пошёл на концерт «Коррозии металла». Они были хедлайнерами. Было ощущение, что меня долго били по голове железной палкой. Это смешно. Беснующая толпа; солист, поливающий из канистры пивом или водой. Не все же любят столь эстетически красивые вещи.
А.П.: Волей случая, после смерти Сергея Щелкановцева, его родители допустили меня фонотеки Серёжи. Они разделили её на 3 части: пластинки, которые можно просто забрать; пластинки, которые можно купить; пластинки, которые Серёжа любил и их нельзя трогать. Когда из любопытства полез в последние, то увидел «Евгения Онегина». Сэр из прогрессивной образованной семьи.
Движение хиппи охватило Европу, Америку. Это то, что мы слушали. Явление массовое для тогдашней молодежи. Прошло время. Кто-то ушёл от них, изменился, а кто-то остался и до сих пор соблюдает традиции. Основная часть постриглась, надела галстуки и пошла в офис; и старается, чтобы в YouTube не было фотографий из того времени. Меняется время.
И.А.: Или есть идейные. Они – т.н.з. «пионеры». Система чётко видит, где настоящее, а где нет. В своё время с Аней Герасимовой беседовали. Она из настоящих. С Кочей её познакомила Ася, помогавшая выпустить Коче книжку. Ушли люди. Не стало Кочи и Сэра. Смотрим на харьковскую сцену и видим… «5’nizza». А дальше что?
Кого только не видал. Идёшь – висит афиша. Можно не покупать билет. Дашь 3 рубля билетеру и всё. А когда стало можно играть что угодно – тогда увидел чудовищное количество разнообразных групп – «Рок-фанат», «Фабрика» и т.д. Как правило, плохой звук был потому, что запрещено. Как только всё разрешили, народ просто устал от обилия команд, игравших плохо и орущих матом в микрофон. Мне нравилось группа «Утро». Сергей Коротков нас просвещал. У нас было, что послушать, но постепенно ушло.
А.П.: Хорошая фраза: «Мы думали, что подобрались к источнику воды, а подобрались к канализации». Куча групп, но зачем, куда это? Смешно.
Есть хорошая серия передач про «Woodstock». В серии есть фильм про «Роллингов». Они доходят до 1990-х годов. Немецким группам посвятили много и немного «новой волне». Хотели снимать по 2000-е, но ничего нового не начинается, не о ком снимать. Мол, просто заканчиваем фильм. Думайте и выбирайте сами.
Финальный спич о Чернецком группе «Разные Люди» пожалуйста.
А.П.: «Разные Люди» – классное явление. Хорошо, что до сих пор остались поклонники и приятные воспоминания. Это о молодости – об осознании того, что можешь разрушить мир и создать что-то новое. Вот именно об этом «Разные Люди».
И.А.: «ГПД» и «Разные Люди» в нашем городе имели культовый статус потому, что это группа без слабых мест. Она нравилась огромному количеству людей. Саша Чернецкий – талантлив. Явление. Не люблю слово «гениальный», но второго такого у нас нет и не будет. Сейчас просто взять гитару и что-то сделать. Но нет бунтарского духа. Всё свелось к простой покупке. Покупаешь готовую гитару. Не выпиливаешь ее из дивана, не паяешь. Это энтузиазм.
Наш Харьков по идее не для музыки, потому что город сугубо пролетарский и торговый. Это основа жизни харьковчан. Есть определённая прослойка, но их мало. Были люди, которые ходили в оперу, музеи, но основа предпочитала домино и водку. Это как правило рабочие. Были люди, которые пытались что-то делать. Среди украинских групп есть 2 формации – «Брати Гадюкiни» и «Дикий мёд» – крепкий хорошо сбитый блюз.