Этот человек несправедливо не замечен музыкальными обозрениями, хотя уже 20 лет на сцене в составе известных групп Петербурга. Не так давно, по инициативе Вадима Курылёва, Дмитрий Ковалёв заменил его на позиции гитариста «Разных Людей» и сыграл в питерской компании Александра Чернецкого уже пару десятков концертов в разных городах. Перед этим, неоднократно играл с Михаилом Нефёдовым и Павлом Борисовым, составляя костяк «Элетрических Партизан» Вадима Курылёва. Кроме этого, Дмитрий играет в кавер-группе «KOSMODROM», обучает вождению на автомобиле, развивает карьеру театрального и киноактёра.
За время работы в группе «Разные Люди» уже готовит с хорошо знакомыми музыкантами три новые песни Чернецкого для нового альбома. Мы поговорили с Дмитрием об этих песнях, его самоощущениях и наследии почерка Курылёва в формации «Разные Люди». Первое большое интервью.
Из интервью с Дмитрием Ковалёвым:
Знакомство с тобой заочно началось с рассказа Чернецкого о том, что пришёл Вадим Курылёв и сказал: «Больше в группе не играю, но я подготовил Диму. И Дима знает материал». Условно дело было так. Я сознательно старался не изучать твою биографию. Знаю только, что есть музыкальный проект «Космодром», где исполняете кавер-версии песен на мероприятиях. Поэтому, логично сначала узнать твои мысли о том, как ты попал в группу «Разные Люди». Это случайность или нет?
Случайность? Пожалуй, нет. Я долгое время играл с Вадимом Курылёвым в группе «Электрические Партизаны», с 2004 по 2014 год с некоторыми перерывами. За время существования группы состав много раз менялся, и мы с Михаилом Нефёдовым, по сути, продержались дольше всех в коллективе. Наверное, поэтому, когда Вадим решил уйти из «Разных Людей», он вспомнил обо мне.
А что он тебе сказал?
Сказал: «Дима, знаешь, я сейчас с группой «Разные Люди» выступать не смогу. Не хотел бы ты попробовать с ними поиграть?». Еще он добавил, что поговорил с Мишей Нефёдовым и Пашей Борисовым по поводу моей кандидатуры, и оба дали добро (и с Мишей, и с Пашей мы вместе уже играли). Вот, собственно, и всё.
Паша тоже в том числе?
Да. Паша играл с Вадиком, когда ещё был «Курылёв-бэнд». Потом он ненадолго вернулся в «Электрические Партизаны», чтобы подменить басиста, который ушёл в армию. А позже – примерно с 2012 по 2013 – играл с нами снова (тогда Вадим в очередной раз «перетряхивал» состав группы).
Вадим сам играет на бас-гитаре и на гитаре. Поэтому, отталкиваясь от необходимости и возможности, он собирал состав, в котором мог играть на басу или на гитаре, либо вообще быть свободным вокалистом. А иногда он вовсе уходил от электрического состава и играл акустику. Собственно, поэтому в нашем сотрудничестве и возникали перерывы. А потом наставало время записывать новый альбом, и тогда Вадик возрождал состав или собирал новый. Попутно кто-то уходил, кто-то возвращался. Состав группы и сейчас достаточно живой, и все время «дышит» в плане участников.
А ты был занят в «Электрических Партизанах» в концертном плане? Принимал ли участие в студийных работах?
Чаще всего – в концертном. Студийных работ в составе группы было немного, потому что Вадим предпочитает записывать альбомы самостоятельно: гитары, бас-гитары, клавишные. Я часто шутил с ним: «Если бы ты умел играть на барабанах, то и барабаны бы записывал сам». Он ведь не просто гитарист или бас-гитарист. Он – музыкант, в широком смысле этого слова. Конечно, если он сотрудничал с Ваней Васильевым или «дядей Мишей» Черновым, то иногда привлекал их к записи альбомов.
К слову, аранжировки последних лет в группе «Разные Люди» – дело рук Вадима.
Что происходило с тобой до «Партизан»? Насколько тебе вообще музыка эта была близка, как участника группы? Менялись ли твои музыкальные предпочтения?
До приглашения в «ЭП» и очного знакомства с Вадимом я много занимался гитарой. Серьезно увлекся музыкой в 14 лет. Мне нравилось играть, это затягивало, но я не горел амбициями и мечтой о большой славе. Всё-таки я стопроцентный гитарист-самоучка: никаких учебных музыкальных заведений, курсов, педагогов у меня не было. И интернета с мастер-классами тогда тоже не было, поэтому занимался по методу «слепого котенка» – наощупь (ну или на слух): что-то услышал, где-то ксерокопии посмотрел. Разумеется, я вообще не думал о том, что буду играть с такими музыкантами, как Вадим Курылёв, Павел Борисов, Михаил Нефёдов, Александр Чернецкий, и многими другими легендами нашей рок-сцены.
Что тебя в 14 лет увлекало в плане музыки?
В 14 лет меня много что увлекало. Кстати, к 12-14 годам начал слушать русский рок. В основном, это были лидеры нашего рок-движения – «Алиса», «ДДТ», «Кино».
На этом и учился, получается?
Частично. Как раз в то время выстрелили «Король и Шут»: они взорвали рок-сцену, и сделали это, к слову, совершенно заслуженно. Я разбирал некоторые их песни, что-то брал у зарубежных исполнителей. С детства очень много слушал группу «Queen», собрал на тот момент всю дискографию. Кроме того, был хорошо знаком с синтезаторной, электронной музыкой: Jean-Michel André Jarre, «Space», Michael Gordon Oldfield, даже «LaserDance» и другие представители жанра.
В 11 лет я сам сочинял мелодии на компьютере ZX Spectrum. Скорее даже не сочинял, а программировал в музыкальном редакторе. С 14 лет, как и говорил, начал параллельно осваивать гитару. Потом ZX Spectrum устарел, а покупать IBM PC на тот момент не было надобности, и я окончательно ушёл в живую музыку.
Первый музыкальный коллектив появился в техникуме, по классике: «В каморке, что за актовым залом…». Точнее в самом актовом зале, в радиополитехникуме на Светлановской площади. Там я играл на своей первой электрогитаре. Потом, как водится, группа распалась, и я вписался в другой проект, который тоже просуществовал очень недолго. Хотя «проект» — это, конечно, громко сказано. Местечковый, любительский ансамбль.
В тот же техникум, на год позже меня поступил Лёша, сын Михаила Нефёдова. Лёша тоже играл на гитаре, мы сдружились, и через него я и познакомился с Михаилом Александровичем. Иногда ходил к ним в гости: играли вместе с Лёшей на гитарах, «джемовали». Ему подкидывал методички Андрей Германович Шаталин, бывший гитарист «Алисы». И как-то вышло, что Миша меня заметил. Не знаю, может, через стенку комнаты услышал мою игру, и в 2004 году предложил порепетировать с «Курылёв-бэнд», они тогда искали второго гитариста.
Некоторые гитарные партии я уже знал: Лёша дал послушать альбом «Эквилибриум», и от «нечего делать» я дома разбирал мелодии.
Так понимаю, что ты переиграл с энным количеством людей. Тогда, в коллектив Курылёва многие люди были вхожи, в том числе те, которые составляют нынешний состав «ДДТ». Имею ввиду Рому Невелева. И кто там только не появлялся.
Если говорить о знаковых людях в группе «Электрические Партизаны», помимо Миши Нефёдова и Паши Борисова, можно выделить выделить Пашу Вовка. При мне он отыграл с группой всего 3 концерта и ушел в армию, а после дембеля сразу сменил коллектив: достаточно долго играл в группе «Полюса», а сейчас выступает с «Мумий Троллем». Был и Рома Невелев, который сейчас играет в «ДДТ». А дальше приходили в основном уже более молодые музыканты.
Как ты себя в этой среде ощущал? Были ли у тебя вообще, как у многих мальчишек того времени, ощущение прикосновения к чему-то прекрасному? То есть, играя с каким-то человеком из «Алисы», из «ДДТ», был ли лёгкий трепет, волнение?
Когда Миша предложил поиграть с ними, у меня, честно говоря, челюсть упала. На тот момент мне было 23 года, и это был не просто шаг вперёд, а скорее прыжок в стратосферу. Наверное, если бы сейчас мне предложили сыграть с кем-то уровня «Queen», испытывал бы такие же ощущения. Я ведь кассету с альбомом Вадима «Дождаться Годо» часто слушал, когда работал водителем, и гонял на УАЗике в командировках. Ходил на концерты «Алисы», «ДДТ», «Курылёв-бэнд».
И конечно, я постарался максимально тщательно подготовиться к первым репетициям: вспомнить, что подбирал. Быстро вошёл в материал, и мы сыграли практически весь «Эквилибриум». Вадиму, похоже, понравился мой молодецкий задор, он сказал: «Давай, будем играть. Только гитару свою стрёмную рогатую продай нахрен и купи себе нормальный Les Paul!». Это я в итоге и сделал.
Понятно, что уровень группы «Электрические Партизаны» по популярности сильно уступал с тем командам, в которых до этого играли Вадик, Миша и Паша. Тем не менее, пошли гастроли, клубные концерты. И это уже был совсем другой уровень, не какие-то там никому неизвестные песни на солянках в клубах на полтора человека. Можно сказать, с тех пор моя карьера пошла по более осознанному пути. Я понял, что «съехать» с этой темы не получится, потому что уже и не хочется.
Ты же ещё и где-то работал, чем-то ещё занимался? Клубные концерты ведь не могут прокормить человека.
Конечно. Зарабатывать музыкой я тогда даже не думал. Понятно, что: «О! Уже пошли гонорары какие-то!» – но это было не более чем приятный бонус. Всё ещё оставалась необходимость иметь основной заработок.
Я старался искать такую работу, чтобы была возможность ездить на гастроли. Долгое время работал администратором на музыкальной студии, потом – водителем. Сейчас, кстати, работаю автоинструктором, учу людей ездить на машинах. Это очень удобно: имея достаточно гибкий график, я могу по необходимости заниматься другими делами.
Что происходило все эти годы до твоего появления в составе «Разных Людей»?
Появились «кавера». Нежданно-негаданно знакомый позвал в группу: «Слушай, нам нужен гитарист. Мы хотим играть кавера по ресторанам, корпоративам, свадьбам». Раньше я думал, что для этого нужно быть дипломированным музыкантом с «золотой корочкой», а вышло, что в кавера вхожи даже панки, как я.
Я в то время уже узнал многое о британском и американском панк-роке, после прихода в «Электрические партизаны»: слушал «Ramones», «Bad Religion», «Pennywise», «NOFX», «Rancid». Сфера каверов расширила моё музыкальное мировоззрение. Оказалось, условную «Шизгару» тоже можно играть с перегрузом и в стиле панк.
Мы собрали группу «Мужские разговоры» и достаточно быстро (в течение полугода) «качнули» рынок петербургских каверщиков. Нас начали приглашать на мероприятия, и вот здесь уже пошли хорошие деньги. Я купил микроавтобус – туда отлично помещается 4-5 человек и аппаратура. И мы начали ездить с концертами в Москву.
Серьёзная занятость в «Мужских разговорах» не позволила мне продолжать плотно заниматься «Электрическими партизанами», и мы с Вадимом разошлись. Он понимал мою ситуацию, поэтому всё прошло без конфликтов: спокойно и интеллигентно.
Это был ваш аппарат или вы его арендовали?
Наш. Мы обрастали аппаратурой благодаря нашему бас-гитаристу Денису. Начали кататься на гастроли по городам в пределах тысячи километров от Питера, очень неплохо себя ощущали. Потом случился 2014-2015 год, дефолт. И мы поняли, что наши деньги сейчас превратятся в черепки, вложили их в инструменты, аппарат. В общем, в таком составе группа «прожила» целых 3 года, а в 2016 – раскололась пополам. Мы со басистом и звукорежиссёром ушли из «Мужских разговоров», взяли барабанщика и создали коллектив «Космодром». Сейчас этот проект вполне успешно существует в формате трио.
Идеи, которые были, остаются или может быть меняются, дополняются в коллективе Вадима, насколько они тебе были близки? Насколько погружался в эту философию понимания мира? Читал ли ты какие-то книги, развивал ли антивоенные позиции, высказывания или ты был в музыке?
Знаешь, я скорее – в музыке. Когда мы ездили на гастроли, то в поезде могли обсудить какие-то моменты. Честно говоря, политические взгляды Вадима мне не близки, но это никогда не мешало совместной игре, творчеству и времяпрепровождению.
Забегу вперед и сразу отвечу на появившиеся подобные вопросы: я не политичный. Не могу сказать, что я аполитичен, но какой-то одной конкретной позиции не придерживаюсь. Считаю так: я не обладаю всей полнотой информации, чтобы категорично рассуждать о политике. Разумеется, у меня есть определённые философские соображения, основанные, естественно, тоже на чьих-то трудах. Но в теорию анархии, например, не верю. Анархия хороша, как эталон, как маяк, на который люди должны ориентироваться внутри самих себя, потому что ничего плохого в анархизме как таковом нет. Но как реалист полагаю, что анархизм недостижим. Это как пример того, в чем мы с Вадимом не сходимся.
Если проследить творчество «Электрических Партизан», можно заметить, что стилистика сильно менялась. Так совпало, что в наиболее тяжёлые периоды, которые переживала группа, Вадим хотел играть жёсткую панковскую музыку, достаточно примитивную, с текстами-лозунгами. Это мне не очень нравилось. Мы по этому поводу не ссорились, но новое направление было мне менее близко, чем раннее творчество группы. Собственно, за него я и полюбил Вадима как музыканта и автора.
Очень отрадно, кстати, что на последних альбомах он вернулся к той стилистике: философской, мягкой, мелодичной, очень красиво оформленной с музыкальной и аранжировочной точки зрения.
Когда ты пришёл в коллектив «Разные Люди», было ли у тебя похожее волнение, или ты абсолютно спокойно воспринял эту новость?
Знаешь, это интересный вопрос. Своего рода волнение было. Во-первых, хотелось не ударить в грязь лицом перед Мишей и Пашей – я очень уважаю их как людей и как музыкантов. Тем более, они ведь одобрили мою кандидатуру, и, наверное, их мнение играло для Саши определённую роль. А во-вторых, у нас совершенно не было совместных репетиций. Вадим сказал мне подготовить песни, мы встретились пару раз, разобрали нюансы некоторых партий – и всё. Остальное я снимал дома, по материалам из интернета. Саша прислал мне около 40-ка песен, которые нужно было освоить в короткий срок – поэтому пришлось немного напрячься. Благо, подобный опыт у меня был: я уже играл с разными коллективами в качестве сессионного музыканта, и знал, как проводить подготовительную работу. Но, конечно, структура песен – это одно, а то, как они звучат на концерте – совсем другое.
Стоит учитывать, что группа «Разные Люди» – это, в принципе, живой организм. Одна и та же песня на каждом концерте может звучать по-разному, в зависимости от настроения. Я привык к игре с «Космодромом»: четкие структуры, метроном в наушнике – дисциплина. А тут, наоборот – свобода, с которой по началу не знаешь, что и делать.
Но волнение очень быстро ушло, уже на первом концерте, и стало легче.
Ты просто вышел на сцену и там произошло первое вливание, без каких-либо проб?
На саунд-чеке мы что-то попробовали. Как я говорил, я уже играл с Мишей (вспомнил его манеру игры очень быстро на саунд-чеке) и Пашей. Паша вообще потрясающий в этом отношении музыкант: он умеет слушать – очень ценное качество, которым далеко не все обладают. Мы достаточно быстро сцепились ритмически. Это та самая «химия», которая достигается многими концертами, и которая очень быстро начала проявляться благодаря глобальному опыту Паши.
Но из-за того, что материал для меня сырой, несыгранный, некий мандраж присутствовал. Сейчас у нас за плечами уже побольше концертов в этом составе, наверное, 7-8. Но и это не так много: в доковидные времена с «Космодромом» у нас было 12-15 выступлений в месяц. Здесь график не такой плотный, что не позволяет быстрее ощутить себя полноценным участником коллектива.
Когда разучивал партии, репетировал наедине, пропускал это через концертные аранжировки Вадима. Возникал ли у тебя импульс добавить что-то своё? Если да, то сколько процентов твоего сейчас в игре?
Аранжировки Вадима мне очень близки. Мы очень долго играли вместе, и теперь я уже заранее чувствую, как он «пойдёт» дальше, понимаю ход его мысли и опорные точки. Получается, мы разговариваем с ним на одном языке. И аранжировки Вадима мне кажутся самодостаточными: ни убавить, ни прибавить. Опять же, опыт игры в кавер-группе диктует свои правила: есть аранжировка, и мы ее придерживаемся. Запоминать гораздо проще, чем выдумывать что-то с нуля.
Что касается ранних песен: какие-то из них аранжировал Наиль Кадыров, еще более ранние – Чиж. Их тоже слышно, и они отличаются друг от друга. Особенно если сыграть их одним составом, то для музыканта узнать почерк будет довольно легко. С этими аранжировками в некоторых местах посложнее, а где-то они, наоборот, кажутся упрощенными. Причём, я прекрасно понимаю природу этого упрощения: состав группы «Разные Люди» тоже всегда был достаточно живой (название говорящее, да?). И ты понимаешь, упростили здесь не потому, что не могут сложнее, а потому что так легче, поменяв состав, сохранить целостность песни.
Опять же, повторюсь: не так много концертов ещё сыграно, а репетиции и вовсе можно по пальцам одной руки пересчитать (да и посвящены они новому материалу). То есть, я даже не пристаю с вопросом: «А можно тут так сыграю?». У меня есть определённая свобода в рамках гитарных партий, и я на свой вкус оперирую – здесь побольше, здесь поменьше, здесь повыше, здесь пониже. Да и чтобы что-то предлагать и экспериментировать, нужно полностью погрузиться в материал, почувствовать себя свободно внутри программы или конкретного трека. Поскольку некоторые песни мы играли всего пару раз, то материал частично перемешивается с другими треками и другими группами. Должен, наверное, пройти не один десяток концертов, чтобы ощутить эту свободу внутри композиции и позволять себе шаги вправо-влево. В первую очередь ставлю себе задачу сыграть качественно то, что есть, чтобы ничего не рассыпалось, и чтобы не «подставить» других музыкантов. А вот когда уже буду чувствовать, что в какой-то песне напрашивается какое-то другое решение (вот прям слышу в процессе игры!), тогда и буду пробовать и проверять. И если, условно, в первом куплете сыграю то, что мне в итоге не понравится, во втором уже так делать не стану.
Давай коснёмся темы работы в кавер-коллективе.
Извини, Саша, ремарочка сразу: применительно к выступлениям на сцене слово «работа» использовать не могу, язык не поворачивается. Это, конечно, не табуированное слово, но у нас в «Космодроме» не принято называть наше творчество работой.
Как вы это называете?
Концерты. Выступления. Слушаю вопрос.
Пару недель назад прочитал последнее интервью экс-чижовского гитариста – Михаила Владимирова, которое вышло уже после его смерти. Он описывает конфликт внутри себя. Перед тем, как попал в «Чиж & Со», Михаил играл в клубах кавер-версии песен из классического рока, арт-рока. Для него это оказалось невозможно. Он в этом сгорал, даже если филигранно играл партии всем известных музыкантов. Он не жил этим органически. Хочу спросить, насколько для тебя исполнение различных партий, принадлежащих другим музыкантам, для тебя это вообще органично?
Ну, во-первых, мой внутренний настрой всегда таков: люби музыку в себе, а не себя в музыке. Учитывая, что я музыкант не профессиональный, нигде и никогда этому не учился, то всякий раз говорю большое спасибо Создателю за то, что выхожу на сцену, в принципе. За то, что передо мной стоят зрители, которым это нравится. Первый для меня мотиватор – это то, что я приношу людям радость, как музыкант. А играю я при этом кавер-версии, или авторские… Я же не автор. Я же сам песен не пишу. И для меня, что играть с Вадимом, что играть с Сашей, что играть кавера – это всё чужая музыка, которую не я придумал. А учитывая то, что в тех же «Электрических Партизанах» 90% гитарных партий всегда придумывал Вадим, мне приходилось их просто повторять. Поэтому, мне повторить, условно «Шизгару», «За острый край» или «Супербизонов» – принципиального отличия нет. Моя задача сделать это так, чтобы понравилось людям, чтобы это было гармонично и живо. А самое главное – ансамблево. Потому что я групповой музыкант, и в одиночку на сцене выступал всего раза два.
Я не виртуоз, не могу поразить всех сольным выходом на полтора часа и показывать какие-то хитросплетённые гитарные полёты. Это не моё абсолютно. Я силён как музыкант именно в составе группы. Музыканты, которые играют крепко и слаженно, звучат куда лучше четырех виртуозов, из которых каждый тянет одеяло на себя.
А что именно при этом играть – абсолютно неважно. Главное – это видеть отдачу из зала. Мы с «Космодромом» добиваемся такой эмоциональности. Не надо думать, что кавер-группа – это когда люди сидят и кушают шницель, а мы играем там чего-то. Даже в ресторане мы играем так, как будто это рок-клуб. Громко и мощно – и людей это подкупает. И приглашают нас выступать в те заведения, где такая подача уместна и приветствуется.
Фотография, которую видел у ваших соцсетях, когда стоишь перед девушкой, а у неё медиатор в руке, которым она водит по струнам твоей гитары.
Это наша фишка. Мы выступаем с радиосистемами. Когда у меня затяжное соло, я выхожу в зал, даю кому-нибудь медиатор, как правило, девушкам или детям. Мужикам не даю только потому, что очень громко и сильно начинают дубасить по струнам. Боюсь, как бы не порвали. Зажимаю нужную ноту левой рукой, а человек извлекает звук. Это элемент шоу.
Как говорят в театре, ломаем четвёртую стену, причем сразу, чтобы люди понимали, что они полноценные участники концерта. За это нас и любят. А еще за то, что играем мы максимально энергично. Исполняем кавера на попсовые песни, но у нас они звучат как панк: состав минимальный, и гитара вся на перегрузах.
Репертуар устойчивый или он меняется с какой-то периодичностью?
Устойчивый настолько, что у нас уже есть постоянные гости – зрители, которые приходят на наши открытые выступления (в барах, на фестивалях). Они даже знают очередность песен, но им не надоедает – этот материал отработан годами. Мы пробовали внедрять разные песни, и уже видим, что точно заходит публике.
Часто работаем в формате некоторого диджеинга: стараемся считывать настроение зала и то, какой трек нужно сыграть. Если зал не реагирует, можем внести изменения в плейлист на ходу: подошли, пошептались, приняли решение. Мы играем практически без пауз, в режиме нон-стоп. Есть лишь пара секунд, чтобы переключить режим на метрономе. Барабанщик высчитывает, какую песню следом за какой поставить, чтобы не было “просадок” по энергетике концерта. В итоге получается, что всё, ввиду большого количества выступлений, уже отрежиссировано.
Кстати, хочу продолжить ответ на твой вопрос по поводу исполнения каверов и интервью Миши Владимирова, Царствие ему небесное. Так вот, когда Вадим позвонил и предложил присоединиться к составу группы «Разные Люди», была ещё одна причина, по которой я согласился: авторский материал. Потому что кавера – это одна сторона сцены, одна тусовка, одна атмосфера, а концерты с авторским материалом – совершенно другая. Иногда у меня возникало ощущение, что мы с музыкантами «Космодрома» настолько сыгрались, что я уже забыл ощущение притирки, прирабатывания друг к другу. Саша, Миша и Паша – это те люди, с которыми как раз хочется «притираться» и взаимодействовать на сцене. В такие моменты и та самая возникает внутренняя сценическая «химия». Музыканты поймут, о чём говорю.
Иногда так бывает, когда исполняешь кавер-версии каких-либо песен, получается так, что их слышат авторы, музыканты из группы, которые исполняют, условно оригинал. Случались у тебя истории, когда кто-то проходил мимо и услышал свои песни в вашем исполнении?
Ну, если кто-то из тех исполнителей, чьи песни мы играем, и проходил мимо, то я об этом не знаю. Вряд ли мимо нас в ресторане проходил Сергей Шнуров, или Сергей Михалок, или Рома Зверь. Вряд ли!
Вот на песню группы «Бригадный подряд», когда они запустили свой трибьют-проект, мы с группой «Космодром» записали кавер-версию. Считаю, мы её не испортили, а наоборот, облагородили (хотя, может, немного опопсили). Панк-рока стало поменьше, или он стал более чистым, «прилизанным». Музыканты «Бригадного подряда» отнеслись к этому хорошо. Но стоит понимать, что мы не можем взять, и песню «Бригадного подряда» исполнить в ресторане. Не потому, что она плохая, а потому что она там не нужна никому. Её из той публики никто не знает, и никто не поймёт. Может, она даже людям понравится, и кто-то подойдёт и спросит: «А что это за песню вы только что исполнили?». Но в основном, чтобы не было «просадок», нужно, чтобы песни, которые исполняешь, знала каждая собака в любом дворе. Ну а ребята, песни которых знает каждая собака, нам на пути не попадались. Или мы не попадались им на пути.
Про «Разных людей». Насколько вообще близка вся эта история музыкантов, которые играли ранее в группе, пересекались с ней в разное время? Ты со стороны наблюдал, и ты сейчас внутри группы.
Насколько мой взгляд со стороны совпал со взглядом изнутри? Сразу скажу, думал, что ты задашь вопрос, как я познакомился с творчеством Чернецкого и группы «Разные Люди».
Первое знакомство с группой у меня состоялось по телевизору, когда увидел их в живом телеэфире. Причём, в одно время выходило несколько подобных передач, и я, тыкая по кнопкам пульта, увидел «Разных Людей» в питерском составе. Андрей Васильев играл на гитаре, Наиль Кадыров – на басу, а на барабанах, скорее всего, был Борис Шавейников. Увидел Васильева, потому что следил за группой «ДДТ» и знал, что это за музыкант. Про Сашу Чернецкого тогда вообще ничего не знал, но подметил, что музыка любопытная, ритмичная.
В 2002-м мне в руки попала кассета Саши «Боль»: позвонил по телефону на радио и выиграл ее, правильно ответив на вопрос. Скажу честно, качество записи на этой кассете было очень плохое, да и музыку подобного жанра я особо не слушал, поэтому сильно в содержимое не вникал.
Потом я стал уже играть с «Партизанами», и мы пару раз пересекались с «Разными Людьми» на байкерских фестивалях и на фестивале «Окна открой!». К слову, когда я смотрел тот эфир, даже не подозревал, что у Саши проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Он выглядел абсолютно естественно, человеком, у которого нет физических проблем. И когда узнал, что он инвалид, искренне удивился. Как так-то? Ведь помню эфир. Человек стоит, у него всё работает, играет, поёт. Потом встретился с ним лично, и сложилась более полная картинка.
А уж когда к нему пришёл Вадим Юрьевич, стали пересекаться ещё чаще. К моменту появления в группе Миши и Паши, я уже даже собрал более-менее целостное представление о творчестве «Разных Людей» (хотя, конечно, в основном знал всего несколько песен: «Джон Леннон», «Никогда не вернусь», «Супербизоны», «Пусть сегодня никто не умрёт»).
Когда они записали альбом «Чернец», послушал, чисто из любопытства, да и в соцсетях стала всплывать песня «Больше рок-н-ролла». Подспудно информация о творчестве группы стала доходить до меня вне зависимости от моего интереса. И когда Вадим позвонил с предложением заменить его в составе, я согласился без раздумий, потому что уже имел более-менее целостное впечатление. И оно не изменилось, когда уже оказался внутри.
То есть, быть снаружи и быть внутри группы – разницы нет по ощущениям?
По сути, нет. Повторюсь, потому что процесс знакомства с творчеством, особенно актуальным, последних лет, проходил постепенно. Если бы я ничего не знал о группе, и мне бы сказали: «вот, надо поиграть» – я призадумался бы и сразу ответ Вадику не дал. Начал бы выяснять, что группа играет, знакомиться с творчеством. А так я уже понимал, на что иду.
Вы работаете сейчас над новым материалом. Несколько месяцев назад Саша сказал, что он написал несколько новых песен. Одну из них вы сыграли на традиционном питерском фестивале «Мир против наркотиков». Скажи, на что опирался, когда создавал свою гитарную партию? Важно это понимать, потому что на тебе сейчас, определённого рода ответственность за создание музыкального ряда.
Да. Песня уже сохранилась в истории в виде более-менее качественной концертной записи, не с телефона. У неё есть некий базис, ритмический рисунок, и как мне показалось, стилистическое наследие Вадима. Это нормально: за столько лет их совместного творчества аранжировочная стилистика Вадима повлияла и на Сашу. Возможно, когда Саша сочиняет песни, уже мысленно подстраивает их под гитару Вадима.
Кстати, песню «Справедливость» Саша принёс уже с конкретным аранжировочным скелетом: ритмика, гитарный риф, последовательность аккордов. Хотя композицию написал уже без Вадима, но рука Вадима всё равно чувствуется. Это музыкальное ощущение. Опять повторюсь, это то, что въедается в коллектив, когда люди работают долго в одном составе – появляется почерк. Песню «Справедливость» мы легко аранжировали. Не могу сказать, что я там что-то долго выдумывал.
Мы аранжируем песни все вместе: приходим на репетицию и предлагаем свои варианты. Сейчас собираем ещё два трека, как-то получается, что больше вариантов предлагаю я. Саша присылал треки, записанные на диктофон, под акустику, и я разбирал их дома: что-то придумывал, фантазировал, сочинял мелодические ходы. Потом показал Саше, он сказал: «Да, интересно».
Наверное, на мне теперь есть некоторая ответственность за подачу аранжировочного материала. Но стоит учитывать, что творчество всё равно коллективное, и даже если буду аранжировать трек максимально самостоятельно, не стану говорить Михаилу Александровичу или Паше, как и где им играть. Все музыканты опытные, прекрасно слышат и ощущают свою партию.
Что касается работы над новыми песнями. Как себя чувствуешь в этом всём? Ты органичен в том, что приносишь в группу сейчас. Условно, это компас, который сформировал Вадим за годы игры в группе, или это больше твоё?
С одной стороны, я в группе совсем недавно, и пока не очень хорошо понимаю, насколько широки её стилистические рамки, и насколько Саша готов к аранжировочным экспериментам. Во-вторых, есть и иные ограничения. Общее звучание группы – хард-роковое. Иногда я задаюсь вопросом: «Уместна ли та подача, которую я задумал, в данном коллективе?» Но в любом случае, при аранжировке ориентируюсь на общую стилистику, возможности и состав инструментов. На студии можно развернуть невероятное многоголосное полотно, но важно также представлять, как песня будет звучать живьем, без клавишных, духовых и хора.
С другой стороны, я долго играл с Вадимом, и наше музыкальное мышление во многом совпадает. Но решающее слово всегда остается за Сашей. Если он говорит: «Всё хорошо, давайте играть так», значит, всё хорошо. Ведь это его песни, и ему оценивать, что получается на выходе в электрическом составе.
Мы сегодня много говорим про музыкальную составляющую, про то, что зависит от рук и слуха. Когда будет готовиться следующий альбом, Саша традиционно позовёт в студию и Чижа, и, что вероятно, может, и Вадима попросит. Есть ли у тебя какие-то ожидания, предчувствия того, что, действительно, ты сделаешь, а что сделают эти люди. И как тебе потом с этим всем выкручиваться на концертах?
Сейчас мы собираем из трёх песен, которые принёс Саша, некий костяк. Сначала необходимо утвердить структуру песни: где начинать, где повторять, а где – «рыбу заворачивать». Потом на этот скелет можно «наращивать мясо» – какие-то основные моменты. А «волосы, ногти и татуировки» – детали – это уже студийная работа, в которой, наверное (и надеюсь), могут принять участие и Чиж, и Вадим, и любой, кого пригласит Саша. В любом случае, «скелет» и «мясо» останутся, на их основе мы и сделаем концертную аранжировку.
Это нормальная практика. Условно, тот же Сергей Чиграков без проблем наиграет что-нибудь на рояле, на акустиках, на губных гармошках и на чём угодно. Вадик, возможно, сыграет на блок-флейте или на 12-струнной гитаре. Наша же задача – понять, как эти песни будут звучать живьем, на концертах.
У меня нет амбиций «вытащить» альбом в одиночку, типа: давайте, отодвиньтесь все, я сейчас буду придумывать! Наоборот, буду рад, если от бремени «украшательских» моментов меня избавят по-настоящему классные музыканты. Это только обогатит звучание.
Практика приглашения сессионных музыкантов на запись песен уже давно популярна, в том числе у мировых звёзд. При этом никто из постоянных участников не чувствует себя ущемлённым, если ты об этом.
В свете событий последних лет. Наблюдение за тем, что происходит в динамике отечественной рок-музыки, у тебя есть предвосхищения? Куда отечественная рок-музыка, и в частности, группа «Разные Люди» дальше двигаются? Что это за этап?
В свете последних событий уместнее думать, куда вообще весь мир двигается, а не отдельная отрасль в виде рок-музыки. Но знаешь, я об этом не думаю.
Творческие формы видоизменяются очень сильно. Сейчас даже альбом выпускать не актуально. Записать его как целостное произведение можно, но реалии таковы, что для продвижения творчества важнее отдельные песни, синглы. Это, в том числе, особенности современного, клипового мышления: за короткое время человек должен усвоить максимум информации, «схватить» её на лету. Альбом – это уже для гурманов.
Молодому поколению альбомы уже не так интересны. Люди постарше привыкли знакомиться с творчеством исполнителя в формате альбома как целостного произведения, где треки выстраиваются в определённой последовательности по творческому замыслу. У более молодых слушателей нет времени. Услышал классный сингл, добавил в плейлист – и будьте здоровы! Он даже название группы может не запомнить.
Куда катиться конкретно наша рок-музыка? Пёс его знает. Понятие рок-музыки сильно размылось во всем мире: уже есть и металл с элементами хип-хопа, и хип-хоп с элементами металла – синтез стилей. Это абсолютно нормально, но разделять, что есть рок, а что – не рок, я бы уже не рискнул. Есть музыка коммерческая, чтобы быстро заработать денег, а потом уйти в тень. Продюсерские проекты не рассчитаны на долгосрочную перспективу по абсолютно понятным причинам. Есть серьёзные, но малоизвестные проекты, которые надо изыскивать. А ещё – производство музыки становится все доступнее, возникает перенасыщение.
Уже не надо идти на студию, чтобы записать трек – это можно сделать дома в шикарном качестве. Правда, потом всё загоняется в mp3-плеер, и качество «плющится»… В общем, о тенденциях я не думаю.
Сейчас музыка на всем земном шарике стала более политизированной: многие возбуждаются от событий, некоторые коллективы распадаются или разъезжаются по разным странам – и всё это динамично и зачастую непредсказуемо. Я реалист и живу сегодняшним днём. В будущее не хочу заглядывать, это бессмысленно.
В разные социально сложные времена, музыка в СССР и музыка на изломе СССР звучала определённым саундтреком событий. Появлялись имена, поющие люди, которые как будто бы давали людям возможность легче воспринимать то, что происходит вокруг. Что сейчас может сказать или выразить современный музыкант?
Моя версия, что мы жили очень восторженными ребятами, которые радовались выходу «Алисы» и «ДДТ» на сцену. И очень верили этим словам, вдохновлялись. А сейчас складывается ощущение, что все очень сильно обломались в том, что было сказано, и что произошло на самом деле. Наши ожидания и ожидания музыкантов не оправдались.
Так это нормально. В нынешних реалиях музыкант может сказать вообще всё, что ему заблагорассудится. Вопрос: кто его услышит и зачем это надо? Судя по последним событиям, очень актуален тезис из известной рекламы: «Лучше жевать, чем говорить».
Я со сцены не говорю, и не пишу песен. Но если бы и писал, то моя миссия как музыканта была бы в том, чтобы делать всё, чтобы люди отдыхали, наслаждались и получали энергию. Если они будут получать энергию в песнях бунтарско-протестных, готов петь песни протестные. Если будут радоваться и получать кайф от лирических и любовных, буду играть песни про любовь. Если будет народ радоваться патриотическим песням – да ради Бога! Буду играть патриотические.
Да, мне легко рассуждать, потому что я сам со сцены лично никому ничего не несу, а только «подпираю» тех, кто создаёт эти посылы. В этом смысле у меня нет диссонанса относительно взглядов Вадима или Александра. Для меня абсолютно комфортно работать с тем и с другим.
Мне кажется, что такие же внутренние ощущения у Миши и Паши. И у многих музыкантов, которые не высказывают открыто свою политическую и философскую позицию. Бьём «поперёк проволок куском пластика», и нам этого достаточно.
Не знаю, кто, что и кому может сейчас что-то сказать: все пытаются говорить, и никто друг друга не слышит. Поймите, мы – музыканты, и нам не докладывают о том, что по-настоящему происходит в мире. Мы очень многого не знаем. И лично я не готов занимать и декларировать твёрдую позицию в том, в чем не разбираюсь. Просто не имею на это права.
Есть ли вещи, которые произошли в твоей жизни благодаря музыке, или вопреки ей?
Я начал заниматься музыкой вопреки многим вещам: в нашей семье не было музыкантов, и меня не пытались отдать в музыкальную школу. Мама вообще очень пессимистично относилась к моим музыкальным опытам. Правда, до тех пор, пока не увидела меня с гитарой по телевизору. Ну, и пока я не начал гонорары за концерты приносить. Сейчас, к слову, то же самое происходит и с моими актёрскими опытами.
Никогда не задумывался об этом, но, кажется, музыка была во мне всегда. Держать в руках гитару, играть как умею – для меня это естественное состояние. Как разговаривать на родном языке: можно делать это грамотно или безграмотно, четко или заикаясь – ты все равно живешь с этим, и в этом органичен.
Разумеется, музыка дала мне знакомства, широкий круг общения. Благодаря сцене я стал более раскрепощённым человеком. Это очень помогает мне в кино и еще больше – в театре. Поскольку механизмы взаимодействия «зритель-актёр» и «зритель-музыкант» очень близки, я себя на сцене ощущаю достаточно комфортно и как актёр.
Вообще считаю, что музыкант (в смысле рок-музыкант, эстрадный музыкант) должен быть артистом. Не обязательно актёром, но артистом. Ведь мы не в оркестровой яме с нотами сидим, на нас люди смотрят. При этом, конечно, не нужно путать артистизм с кривляньем.
Что бы ты ещё хотел сделать в музыке?
Сложно сказать. Пожалуй, хочу всё-таки как-то начать сочинять свой материал, либо попробовать себя в качестве композитора в кино. Сейчас всё это можно делать на компьютере, в домашней студии. Единственное, что мешает – отсутствие инструментария и практики: со времен 90-х я очень отстал от технического и программного оснащения, теперь придется изучать все заново. На это пока не хватает времени. У меня в багаже есть 2-3 песни, полностью оформленные, но не записанные. Еще две мы в свое время записали с «Мужскими разговорами», они полностью мои (кроме вокала): текст, музыка, аранжировка. Итого 5. Но они все в разной стилистике и сильно отличаются друг от друга – воедино их не собрать, да никому оно и не нужно.
Мне не хватает мотивации: хочется писать не «в стол», а чтобы кому-то было нужно. У меня не тот возраст, чтобы с молодецким задором пытаться поставить весь мир у своих ног. А вот заняться композиторской деятельностью для кино – это интересно.
В том музыкальном жанре, в котором я больше всего ориентируюсь – в панк-роке – у меня был опыт саунд-продюсирования альбома своих друзей, группы «Хорн». Интересно было бы плотно поработать на студии с чьим-то творчеством. Надеюсь, такая возможность мне еще представится, и не только в группе «Разные Люди», но и в каком-нибудь панк-проекте.
Помимо музыки я сейчас активно снимаюсь в кино, увлёкся театром. А ещё и работать приходится! Времени на всё подряд не хватает, нужно расставлять приоритеты. Но в целом, я просто ловлю кайф от творческих задач и процессов: концерты, гастроли, фото- и киносъёмки, театральные репетиции и спектакли. Моё внутреннее состояние сейчас очень созвучно с песней Александра Чернецкого: хочется жить!
